Сап, аноны. Ну что, готовы к очередной порции правды-матки про наш ёбаный мир? Сегодня я вам расскажу, как приложения для знакомств превратили нас в циничных потребителей, для которых люди — не больше, чем товар на прилавке. Любовь, отношения, вся эта хрень? Забудьте. Это не про романтику, а про конвейер, где ты листаешь анкеты, как будто выбираешь пиццу в приложении доставки. И, блять, это не просто грустно — это пиздец, как мы сами себе жизнь испоганили. Раньше, знаете, чтобы найти тян или кун, надо было хотя бы задницу от дивана оторвать. Пойти в бар, на танцы, нахуй, хоть в библиотеку, если ты задрот. Там ты смотрел человеку в глаза, говорил, как дебил, краснел, потел, но хоть что-то настоящее происходило. А теперь? Сидишь в сортире, листаешь Тиндер, как будто это каталог Авито. "О, эта тян ничего, но у следующей сиськи побольше, свайп!" Люди стали расходным материалом, как батарейки в пульте. Использовал — выкинул. Не понравилось? Есть ещё сто анкет, где кто-то "по...
— Знаешь… — начал он, глядя в угол, куда тусклая керосиновая лампа не доставала ни светом, ни смыслом, — я давно понял: человек не рождается человеком. Он рождается куском мяса, которое орёт, ссыт, жрёт и страдает. А человеком он становится только тогда, когда осознаёт, что кругом — говно. Всё — говно. Жизнь — говно, надежда — говно, любовь — говно, даже твоя великая, сияющая правда — тоже, прости, замешана на фекалиях.
Ты ведь чувствуешь этот запах, да? Этот мерзкий, тягучий, липкий душок, который просачивается сквозь стены, слова, молитвы. Он не уходит. Он живёт. В каждом решении, в каждом акте добродетели, в каждом «благое утро» — везде он. Запах говна. Натурального, человечьего. Он — эссенция бытия. Он — то, что остаётся после всех высоких слов и всех низких поступков.
Помнишь, как ты говорил про войну? Про подвиг? Про честь? Ах, как ты это возвышенно излагал, как сверкали твои глаза, как мурашки ползли по спине от твоей убедительности… А потом — штурм. Двенадцать часов говнища — не метафорического, нет, самого настоящего. По колено, по грудь, по самую глотку. И всё ради чего? Ради высоты, которую уже заняли... наши же. Или не заняли — к черту, кто теперь вспомнит?
Я поднялся. Никого. Только пустота, обрывки ткани, пара сапог и… этот аромат. Густой, въедливый, он словно смеялся надо мной. Я стоял на высоте, весь в дерьме — буквально и метафизически — и думал: вот она, суть человечества. Говно и амбиции. И всё, что между ними, — ложь.
Ты спрашиваешь, почему я больше не молюсь, почему не надеюсь, не мечтаю? Потому что всё это — попытка забыть этот запах. А он — истинный. Он — неотъемлемый. Его нельзя игнорировать, только принять. Только стоять, по уши в дерьме, и осознавать: это и есть свобода. Когда ты не обманываешь себя.
— А если когда-нибудь война закончится? — спросил ты, помнится, с жалобной наивностью.
Милый мой… она не закончится никогда. Война — это не фронт, не окопы, не автоматы. Война — это то, что внутри. Между иллюзией и реальностью. Между человеком и его собственным ничтожеством. Между попыткой жить и способностью умереть не обосравшись.
Так что, нюхай, сынок. Привыкай. Потому что пока ты чувствуешь — ты жив. А когда перестанешь — значит, ты стал частью этого запаха.
Комментарии
Отправить комментарий