В далёкой горной деревне жил молодой человек по имени Мага. Он был простым пастухом, но обладал душой, полной света. Каждый день, пасуя овец на зелёных склонах, Мага танцевал под звуки ветра и далёких песен, и его движения были так полны радости, что даже камни вокруг казались теплее. Однажды в деревню пришла тьма: буря разразилась, реки вышли из берегов, а люди заперлись в домах, полные страха и уныния. "Как жить в такой темноте?" — жаловались они. "Свет угас, и надежда с ним". Но Мага не сдался. Он вышел на площадь, где ветер выл, как дикий зверь, и начал танцевать. Его шаги были ритмичны, как биение сердца, а улыбка сияла ярче молнии. "Мага, сияй!" — кричали ему друзья из окон, сначала в шутку, а потом с надеждой. И Мага сиял: его танец разогнал тучи в душах людей, они вышли на улицу, взялись за руки и присоединились к нему. Буря утихла, а деревня наполнилась смехом. С тех пор жители помнили: даже в самой глубокой тьме один сияющий человек может зажечь ...
И видел я бомжа. Он шёл и вонял. Ровно посредине дороги, короче. Его вонь отчётливо доносилась до меня, идущего по тротуару. Одна нога у бомжа распухла и не помещалась в ботинок. Ботинок болтался где-то на пальцах. Костыли стучали по асфальту. Резиновые наконечники давно стёрлись.
Я видел его отчётливо, слышал и нюхал, но не придавал значения. Бомж есть бомж. Такая же часть нашей жизни, как и сорокалетний упитанный, одетый в поддельный из Турции бренд и пахнущий китайским хьюгобоссом, вышедший из корейской или немецкой машины престарелый мачо.
Бомж совершенно естественно вписывался в мой пейзаж. Слева — дом, справа — дорога, на другой её стороне — мусорные контейнеры. Ещё правее, через пятьдесят метров, — улица, типа хайвэй.
Бомж ковылял на костылях по центру дороги, смотрел на мусорки и пытался попасть под машину. Возле блокофлетс-домов сейчас оживлённое движение. Некоторые семьи имеют по две и больше машин. Я имею дом, я имею машину, я имею свой брекфест эври монинг, я имею свой рэст эври саммер, я имею хотеть жить ин ингленд — ландон из зе кэпитал оф ингленд.
Что поделать: мы очень плохо живём и нам нужны майданы и болотные для третьей и четвёртой машин. Нам кажется, что так мы отстаиваем своё человеческое достоинство.
А бомж просто шёл, и было видно, что ему на своё человеческое достоинство давно насрать, о чём свидетелем был запах. Его давно уже всё заебало. Он хотел только двух вещей: найти что-нибудь на мусорке или попасть под машину. Все настоящие бомжи хотят только этого.
Если вы думаете, что было продолжение, — напрасно. Я не подошёл к нему. Не дал денег. Что вы! Деньги? Бомжу? Он же их на самогон сразу... Я не достал из пакета снедь. Всю снедь нужно было готовить. Из готового были только чипсы и пиво. Я посчитал, что для бомжатского желудка это будет смерть. Как плохо я знаю бомжиные желудки...
Я не сделал ничего. Я просто прошёл мимо. Думая о чём-то своём и краем мозга и глаза отмечая Путь Бомжа.
Где-то в глубине залитой дорогим парфюмом головы что-то шевельнулось про суму и тюрьму. И сразу потухло. Протухло. Тухло. Да...
Комментарии
Отправить комментарий