Я спал, долго спал, но не мог забыть тот страшный сон. Они стали надо мной и принялись плакать. Маменька что-то тихо щебетала, пытаясь совладать со слезами, а отец стоял молча, только губы поджимал и смотрел куда угодно, только не на меня.

Я не мог пошевелиться, как при сонном параличе. Потом я вдруг увидел склонившихся надо мной мрачных мужчин. Они были в цилиндрах и фраках, чёрных, как на похоронах. О, а какое было небо! То синее-синее, ни единого облачка, то вспыхивало огнём закатного солнца, то вовсе темнело. Странно, конечно, но лучше бы они на него глядели, чем на меня, честное слово.

И вдруг они подняли надо мной кусок доски. Тут же понял, что к чему — они собирались замуровать меня в сырой земле. Я изо всех сил пытался закричать, двинуть рукой, ногой, чем угодно, лишь бы они поняли, что я не мёртв. Однако мой рот даже не открылся, тело лежало окоченелое и не слушалось, как бы я ни старался.

Со временем они опустили крышку и стали забивать гвозди. Звук молотков бил мне по ушам так сильно, что, казалось, лопнули барабанные перепонки. С каждым гвоздём во мне крепла ужасная паника, сердце бешено колотилось, я потел и судорожно дышал. Они ничего не услышали. Эти люди продолжали бить своими молотками. Я снова попытался закричать, но мои губы даже не раскрылись.

Потом я чувствовал, как меня несут, как кладут в землю, как засыпают ею, как читают молитвы над моим не мёртвым телом. Мне было очень и очень страшно, так страшно, что я был готов продать душу сатане, лишь бы меня откопали и спасли.

Какое счастье, что это был всего лишь сон, — подумал я, пробуждаясь. Однако, только собираясь сесть, ударился головой о дерево. Потерев ушибленное место, я посмотрел, обо что же мне удалось так удариться лбом.

Гроб.

Я тут же что есть мочи закричал. Так сильно, что меня наверное было слышно и в раю, и на девятом кругу ада. Тогда же я в панике стал биться о крышку гроба абсолютно всем — ногами, руками, локтями, головой. Я стучал кулаками, плача, выкрикивал всего лишь одну фразу: «Я жив! Я жив! Я жив! Спасите меня!»

Такие мысли крутились у меня в голове, пока я кричал. У меня уже болело горло. Паника, страх дикого животного, необыкновенное желание жить. Тело было уже в синяках и кровоподтёках, горло болело так, что я мог только невнятно хрипеть, но продолжал биться в крышку гроба, громко всхлипывая от горьких слёз.

Без того страшную панику нагнетало то, что мне было тяжело дышать, воздуха в гробу не хватало, а скоро он закончится совсем. Я со слезами на глазах принялся с новыми силами орать, чтобы хоть кто-нибудь на этой чёртовой земле меня услышал и спас. В глубине души я понимал, что никто не придёт мне на помощь, и тогда я в конец превратился в дикого, запуганного животного. Кричал, захлёбываясь в собственных слезах и соплях, бился кулаками и башмаками о крышку.

Я не мог признаться себе в том, что никогда отсюда не уйду, что мне не проломить крышку, над которой ещё и широкий слой земли. Во мне по-настоящему горело желание жить — каждый день просыпаться в собственной постели, проводить выходные с семьёй, работать и встречаться с коллегами, ездить в походы, чтобы посмотреть на закат, ходить босыми ногами по утренней траве, бегать по пшеничному полю и вовсю улыбаться. Я очень хотел свою жизнь назад.

Увы, как бы я ни хотел и ни просил, я не мог вернуться в наземный мир. Никогда.

Мои силы потихоньку иссякали, я больше не кричал, потому что воздуха было слишком мало. Лишь изредка ударял ладонью в гроб, пытался пальцами вытащить хоть один забитый гвоздь. Ясное дело, что мои попытки были бесполезны. Жизнь ускользала от меня, как видение от художника, она скользила сквозь пальцы. Я очень не хотел её отпускать.

Я начинал отключаться, как бы ни противился, как бы ни хватался за гладкий гроб. Я более не был в силах оттягивать смерть. Уже видел её в чёрном плаще с косой, она размеренно шла, зная, что я никуда не уйду. И всё же я предпринял последнюю попытку.

— Я жив! — закричал я ровно так же, как в первый раз.

И мне опять показалось, что меня услышал даже рай, даже девятый круг ада, но меня не слышал ни один человек. Ни один чёртов человек. Ни один чёртов человек. Ни один чёртов. Ни один. Нии...