Как-то на окраинах города Ч. жил пацан лет сорока. И было у него всё, что только может пожелать пацанское сердце: мамка, верный друган и томик Спинозы. Жили они, не зная горя: вместе ходили на турнички, слушали русские марши и заглядывали на распродажи в ИКЕА. У них была своя, небольшая, но очень уютная бригада. Жизнь так их баловала, что оставалась одна мечта — усыновить беспризорника из детдома, ведь лучше государства ребенка может воспитать только бригада.

Пацан отправился к местному депутату, чтобы тот выдал ему на воспитание самого лучшего младенца-пантеиста. «Депутат на совещании в церкви», — лживо прогундосила одна из его наложниц, работавшая секретаршей. Пацан, знавший все тонкости этики, выставил перед ней бутылку коньяка «Арарат» и коробку конфет «Родные просторы». Соблазнившись дарами, секретарша провела его в роскошные депутатские палаты, где росли сочные финики, струились фонтаны с вином и разгуливали павлины. В центре этого райского сада, на шёлковых подушках, в окружении танцовщиц и евнухов в штатском, лежало жирное, лоснящееся тело с прищуренными глазками. На пиджаке, рядом с рассыпанной икрой, блестел скромный партийный значок — он стоил дороже всех платиновых перстней и часов с бриллиантами, украшавших депутата.

«На колени!» — визгливо завопил депутат.

«На колени только перед Богом, мамкой или друганом», — отчеканил пацан первую аксиому.

Депутат не любил дерзких. Он понял, что пацан будет что-то просить, а это у чиновников считается высшей дерзостью. Но депутат не зря занимал свой пост — хитрее его во всём городе Ч. не было.

«Я дам тебе, что хочешь, — сказал депутат, — но только если пройдёшь проверку на пацана. А если не пройдёшь, значит, ты терпила, и я заберу к себе в гарем твою мамку и другана».

«Без б, ём», — не задумываясь ответил уверенный в себе пацан.

После этих слов накачанные протеинами евнухи скрутили пацана и засунули в пустую нефтяную бочку. «Если выберешься — ты пацан», — сказал депутат и разразился жутким хохотом. Бочку запаяли, отвезли на строящийся водочный завод и залили бетоном в самом основании фундамента.

Пацан рефлекторно достал мобилку и набрал мамке, чтобы предупредить, что не придёт к ужину. Мать сразу всё поняла по голосу. «Чё случилось-то, ём?» — взволнованно спросила она. Пацан объяснил, что воздух в бочке, несмотря на йоговское дыхание, кончается. Мамка улыбнулась в трубку и сказала: «Ты думаешь, моя сила зависит от мускулов? Нет. Я даже воздухом не дышу». Пацан всё понял и перестал дышать.

Семь лет пацан медитировал в полной тишине, бесконечно перебирая в уме каждую аксиому, теорему, королларий и схолию из «Этики», но не мог найти ответ. Его мучил вопрос: «Как выбраться на свободу?» Но сначала, в этой тесной бочке без еды, воздуха и туалета, нужно было понять — что такое свобода? Наконец пацану явился дух Спинозы. «Что такое свобода?» — спросил пацан. «Свобода есть осознанная необходимость», — ответил Беня и растворился в мировой субстанции. Пацан достиг просветления. Через мгновение он уже стоял перед ошеломлённым депутатом.

«Ты… ж… должен был в первые пять минут задохнуться…» — еле выговорил депутат.

«Я дышу братвой», — произнёс пацан.

«Бл… как ты вылез?» — спросил взволнованный упырь.

«Я же сказал, что выберусь. Пацан сказал — пацан сделал».

После этих слов пацан кинулся на депутата, но не смог его ударить. Неведомая сила делала депутата неприкосновенным. Проклятый упырь криво ухмыльнулся: «У вас, пацанов, принято держать слово. А у нас, депутатов, — всё наоборот». Депутат достал из кожаного портфеля золотой ТТ и расстрелял пацана. Мамка и друган остались в депутатском гареме. А младенец-пантеист задумчиво смотрел из яслей на потрескавшийся потолок детдома, и только один Аллах знает, о чём он думал в ту минуту…

«Какова мораль?» — спросите вы. У этой истории нет морали, она лишь раскрывает сущность субстанции, исходя из простейших аксиом.