Газонокосилки. Да. Я, похоже, думаю о них уже часов одиннадцать. Не хотел, честно. Всё началось с травы. Бывает, смотришь на траву, и кажется, она тебя осуждает. Шепчет: «Безработный». Короче, я закрутился. По спирали. Читаешь статью в Википедии про уход за газоном, и вдруг — бац — не понимаешь, проснулся ты или застрял в чьём-то ландшафтном сне.

Эдвин Баддинг придумал газонокосилку в 1830-м. Серьёзно, так его звали. Посмотрел на поле и решил: «Надо короче». Так началась история. Этот чувак изобрёл насилие в виде механизма. Сначала машина была для спортивных полей и садов, но теперь это субботняя война в каждом дворе. Папаши встают, будто на чемпионат мира. Без рубашки, в наушниках, с газонокосилкой наперевес. Вжжжум — и пошла битва.

Кататься на газонокосилке? Не, это не работа. Это косплей «Форсажа». Видел одного — крутился на ней вокруг сосны, как в «Дрифте в пригороде». Та штука ревела так, что, клянусь, могла разбудить духов. Думаете, призраки злятся, когда косят их старый двор? Чувствуют это? Может, поэтому угол моего газона всегда какой-то странный.

А запах! Свежескошенная трава — как природный «Фебрез» с привкусом тоски. Один вдох — и ты то ли семилетний пацан, то ли в симуляции. Сидел как-то на крыльце после стрижки и подумал: а вдруг трава помнит? Что, если она с каждым разом умнеет? Становится жёстче. Однажды толкаешь машину, а трава — хоп — отталкивает. И всё. Конец. Не война, не чума, а лезвия против лезвий.

Кстати, трава кричит, когда её косят. Тот самый запах — её паника. Не метафора, биология. Ты вдыхаешь агонию растений, будто одеколон. Приятно, да?

Ручки у газонокосилки — это что, для танцев? Заводишь её — ритуал. Дёргаешь шнур — тишина. Ещё раз — кашляет. На третий — рёв, и ты чуть не ломаешь руку. На четвёртый — потянул мышцу, а соседская собака ржёт. Этот шнур — чистое осуждение.

Почему мы это терпим? Тратим жизнь, чтобы ровнять зелёный ковёр у дома. Для кого? Для соседки Бренды с её идеальными гортензиями? Белки смотрят сверху и понимают: всё зря.

А ещё козы. Козы — это сила, чувак. Едят траву и не парятся. Никаких шнуров, никакого бензина. Пытался арендовать козу. Нашёл сайт, но там слишком много вопросов. Запаниковал, заказал пиццу. До сих пор думаю о той козе. Она бы меня поняла.

Косил как-то в грозу. Не специально, просто не глянул прогноз. Облака нависли, как злые зефирки, я весь мокрый, а машина гудит, будто умоляет: «Хватит». Я ей: «Я тоже».

У газонокосилок нет выходных. У меня тоже. Поэтому мы с ней и спелись. Бензиновые — мои. Электрические слишком тихие. Мне надо, чтоб орало, как трансформатор в кризисе. Хочу, чтоб предки смотрели сверху и думали: «Он сражается».

Есть гонки на газонокосилках. Люди ставят спойлеры, нитро, подстаканники, Bluetooth-колонки. Один назвал свою «Измельчитель дёрна». Мой герой. Где-то на Среднем Западе чувак несётся на John Deere под 70 км/ч, волосы на ветру, слёзы в глазах. Он живёт.

Иногда кажется, я был газонокосилкой в прошлой жизни. Вибрации успокаивают. Заросший двор вызывает дрожь. Сорняки шепчут: «Вернись». Но я держусь. Пока.

Однажды выкосил узоры. Спирали, круги. Искусство. Хозяин сказал: «Не твори фигню». Но трава поняла. Отрастала завитушками. Скучала по мне.

Говорят, стрижка газона успокаивает. Если под «успокоением» понимать пыль, пчёл и солнечный удар. Однажды за мной гналась оса. Чуть не запустил в неё машину. Мы встретились глазами. Она меня зауважала.

Выдергивать сорняки вручную — это кайф. После всей этой мощи — ты в грязи, тянешь одуванчик, как древний воин. Круг замкнулся.

Газонокосилка всегда глохнет на полпути. Всегда. Заправляешь, косишь, вживаешься — и, бац, пусто. Она проверяет: достоин ли ты?

Я уверен, газонокосилки живые. Не с чувствами, а с подлостью. Ломаются, когда ты на грани. Моя стоит, смотрит, как я пишу. Масло течёт, как слёзы.

Может, завтра покошу. А может, лягу в траву, пусть она поглотит меня. Стану частью газона. Фотосинтез спасёт от долгов.

Бензин кончился. И в баке, и в душе.

Вжжжум.