Виктимблейминг — это когда омежку обвиняют в его же травле, мол, сам виноват, сам спровоцировал. Это дерьмо вырастает из веры в справедливый мир, которая присуща быдлу. Быдлу комфортно думать, что мир и люди в целом справедливы, — так спокойнее. Так они убеждают себя: «Со мной-то такого не будет, я не лох!» Если кто-то верит в карму или бумеранг — перед вами быдло, готовое к виктимблеймингу. Попробуешь объяснить это быдлу — оно не въедет и начнёт маняотрицания из-за рефлекса Земмельвейса. Быдлу похер на истину, ему главное — защитить свои самоуспокаивающие убеждения, сохранить свой уютный мирок. Всё, что рушит их комфорт, быдло вытесняет из башки или отрицает. А «подтверждения» своей правоты оно высасывает из пальца: увидел один случай — и сразу «так везде и всегда». Когнитивные искажения? Да запросто, ведь связно мыслить быдло не умеет. Оно с лёгкостью строит нелепую ментальную гимнастику, лишь бы остаться при своём. Саморефлексия? Не, не слышал. Эффект Даннинга-Крюгера в деле: тупые...
Предрассветные сумерки медленно уступали место мрачному утру. Стоя на улице с подожжённой сигаретой во рту, я смотрел на истекающего кровью парня. Он был без сознания. Пульс ритмично затухал. Я сделал ещё одну затяжку, и воспоминания хлынули в голову, как чёрный дым.
***
Я и Саня. Двое молодых парней. Двое лучших друзей. Нас всегда объединяли амбиции. Жажда любой ценой добраться до вершины. Вырваться из грязных улиц. Взлететь над мрачными кварталами бесперспективной жизни. Прорости сквозь гранитные плиты, как каменные цветы, пробивающиеся к свету. На мгновение это оказалось действительностью.
Деньги. Красивая жизнь. Нам кружил голову быстрый успех. Скоротечный путь от подножия горы до её вершины. От таких перепадов давления сбиваются и навсегда теряются ориентиры. Мы взлетели, но в мгновение наши крылья обожгло огнём. И больше мы не сможем летать, только идти, а позже — ползти.
Мы потеряли свой рай. Память о тех счастливых днях ещё не остыла, а время неслось вперёд. Пролетало, как встречные автомобили на скоростном шоссе. В надежде снова расправить обугленные крылья, мы были готовы пожертвовать всем.
И снова всё и сразу. Это были большие деньги. Была только одна проблема. Работу мы должны выполнить вдвоём, а вернуться и получить деньги должен был только один. Сделка изначально пахла предательством, но мы молчали, каждый втайне надеясь переиграть другого. Каждый из нас скрыл суровое условие получения денег. В глубине души я надеялся поделить всё поровну. Возможно, так оно и было, если бы Саня не резанул меня ножом глубокой ночью. Тогда, когда всё уже было закончено, тогда, когда оставалось только разделить деньги и снова взлететь.
***
Я сделал последнюю затяжку и откинул в сторону выкуренную сигарету. Саша лежал в луже собственной крови, с мёртвыми глазами, в которых застыла пустота. Его лицо превратилось в кровавую маску пурпурно-красного. Пульса не было. Но было то, ради чего всё это началось и закончилось. Были деньги.
Позже, когда мой рай снова будет потерян, я приду к Сане на могилу. Его лицо на плите так и останется молодым. Я зажгу сигарету, сожалеющим взглядом посмотрю на мраморный памятник, а на нём, сквозь безжизненную гранитную породу, будут прорываться каменные цветы, но уже без нас, без нашей жажды, без нашей крови.
Комментарии
Отправить комментарий