В далёкой горной деревне жил молодой человек по имени Мага. Он был простым пастухом, но обладал душой, полной света. Каждый день, пасуя овец на зелёных склонах, Мага танцевал под звуки ветра и далёких песен, и его движения были так полны радости, что даже камни вокруг казались теплее. Однажды в деревню пришла тьма: буря разразилась, реки вышли из берегов, а люди заперлись в домах, полные страха и уныния. "Как жить в такой темноте?" — жаловались они. "Свет угас, и надежда с ним". Но Мага не сдался. Он вышел на площадь, где ветер выл, как дикий зверь, и начал танцевать. Его шаги были ритмичны, как биение сердца, а улыбка сияла ярче молнии. "Мага, сияй!" — кричали ему друзья из окон, сначала в шутку, а потом с надеждой. И Мага сиял: его танец разогнал тучи в душах людей, они вышли на улицу, взялись за руки и присоединились к нему. Буря утихла, а деревня наполнилась смехом. С тех пор жители помнили: даже в самой глубокой тьме один сияющий человек может зажечь ...
Когда я был тринадцатилетним пиздецом, произошла одна презабавная история. У нас за домом стояли частные гаражи, и всё бы ничего, но за ними всегда творилась какая-то дичь. Вот, например, играл я как-то в сифу с кентами, ну и, само собой, побежал за гаражи прятаться. Забегаю, а там старый бывалый мохнатый бомжара ебёт молоденькую, ещё не опустившуюся бомжиху. Ебал он её неторопливо, с толком. Пока сие таинство происходило, я сгонял за пацанами, и мы стали наблюдать за бомжатским соитием. У нас у всех встали письки, кто-то даже, не стесняясь, начал дёргать писюна на происходящее. Мы поняли, что старый бомж кончил, по характерному кряхтению, и уже собирались расходиться, но у бомжей началась стычка. Старый что-то мычал про какой-то шкалик, а молодая отнекивалась и кричала, что позовёт Сиплого, и тот ему даст пизды. Величавый бомж не стал терпеть нелепые отмазки, переебал бомжихе под сраку, добавил двоечкой справа, и она ушла в нокаут. Я смотрел на это всё и думал, что лучше быть не может. Бомж удалился спать в свою берлогу из ветоши и картона. Кто-то из кентов предложил полапать спящую бомжиху. Она лежала лицом вниз, юбка задрана, а из пизды подтекала сперма бомжа-альфача. Мой кореш Пашка улёгся сверху на шмаржиху и вставил ей в сраку свой редис. Мы все стали ржать над ним, но потом поняли, что пацан к успеху идёт, становится мужиком. Мы несколько раз сыграли в «камень, ножницы, бумага» и определили очерёдность нашего ебания этой миловидной бомжихи. Благо, очередь двигалась быстро. И вот настал мой звёздный час, время становиться альфачом. Я спустил портки, залупил хуй и прыгнул с членом наголо прямо на молодую бомжиху. Хуй вошёл в пизду как по маслу, и я сразу кончил. После этого меня стали звать Скоропёх. Иногда, когда мамка отправляла в магазин, кто-нибудь из двора кричал вслед: «Эй, смотри, Скоропёх идёт!» Меня эти выкрики не парили, ибо я знал, что теперь альфач. Ещё раз тёлки из моего класса поспорили на 200 рублей, что я скоропёх. Одна из девчонок стала мне дрочить, чтобы я кончил по-быстрому и она забрала бы выигрыш. Но не тут-то было: я специально перед всей этой заварушкой объелся творога и тухлых яиц. И вот она мне дрочит, а я терплю, терплю, но потом как дриснул. Я лежал на спине, а она сидела надо мной. Ей прямо в лицо дрисьня хлынула. А я что? Я ничего, пошёл за выигрышем, хуле, мы с кентами в тот вечер тоже заспорились. Теперь меня не только Скоропёхом кличут, но ещё и Дрисьдональдсом. Кричат иногда вслед: «Эй, Скоропёх, где твои дрисьмаки?» А мне не обидно, я же знаю, кто альфач.
Комментарии
Отправить комментарий